Неточные совпадения
Но, несмотря на эту осторожность, Вронский часто видел устремленный на него внимательный и недоумевающий взгляд ребенка и
странную робость, неровность, то ласку, то холодность и застенчивость в отношении к себе этого
мальчика.
Досадно было слышать, как Дронов лжет, но, видя, что эта ложь делает Лидию героиней гимназистов, Самгин не мешал Ивану.
Мальчики слушали серьезно, и глаза некоторых смотрели с той
странной печалью, которая была уже знакома Климу по фарфоровым глазам Томилина.
Населилось воображение
мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда, в душу. Он печально озирается вокруг и все видит в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот, печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…
Шестилетний
мальчик не понимал, конечно, значения этих
странных слов и смотрел на деда с широко раскрытым ртом. Дело в том, что, несмотря на свои миллионы, Гуляев считал себя глубоко несчастным человеком: у него не было сыновей, была только одна дочь Варвара, выданная за Привалова.
Походка его тоже была несколько развихлянная и
странная, и я догадался, что незнакомый
мальчик подражал именно его движениям: ноги его тоже плохо сгибались, а руки скруглялись в локтях.
Странный это был
мальчик: неуклюжий, большеголовый, он смотрел на всё вокруг прекрасными синими глазами, с тихой улыбкой и словно ожидая чего-то.
Пока дядя Максим с холодным мужеством обсуждал эту жгучую мысль, соображая и сопоставляя доводы за и против, перед его глазами стало мелькать новое существо, которому судьба судила явиться на свет уже инвалидом. Сначала он не обращал внимания на слепого ребенка, но потом
странное сходство судьбы
мальчика с его собственною заинтересовало дядю Максима.
Удивленная мать с каким-то
странным чувством слушала этот полусонный, жалобный шепот… Ребенок говорил о своих сонных грезах с такою уверенностью, как будто это что-то реальное. Тем не менее мать встала, наклонилась к
мальчику, чтобы поцеловать его, и тихо вышла, решившись незаметно подойти к открытому окну со стороны сада.
Неизвестно, что вышло бы со временем из
мальчика, предрасположенного к беспредметной озлобленности своим несчастием и в котором все окружающее стремилось развить эгоизм, если бы
странная судьба и австрийские сабли не заставили дядю Максима поселиться в деревне, в семье сестры.
Он понял, что
странная тревога
мальчика и внезапный обморок объяснялись обилием впечатлений, с которыми не могло справиться сознание, и решился допускать к выздоравливавшему
мальчику эти впечатления постепенно, так сказать, расчлененными на составные части.
Она вздыхала полною грудью и шла вперед, не оборачиваясь; если бы она сделала это, то увидела бы
странное выражение на лице
мальчика.
Мальчик на следующий день с робким любопытством вошел в гостиную, в которой не бывал с тех пор, как в ней поселился
странный городской гость, показавшийся ему таким сердито-крикливым.
Он никогда не прерывал музыканта, и только когда тот сам останавливался и проходило две-три минуты в молчании, немое очарование сменялось в
мальчике какою-то
странною жадностью.
Он повиновался. Теперь он сидел, как прежде, лицом к стороне заката, и когда девочка опять взглянула на это лицо, освещенное красноватыми лучами, оно опять показалось ей
странным. В глазах
мальчика еще стояли слезы, но глаза эти были по-прежнему неподвижны; черты лица то и дело передергивались от нервных спазмов, но вместе с тем в них виднелось недетское, глубокое и тяжелое горе.
— Я не
странный, — ответил
мальчик с жалобною гримасой. — Нет, я не
странный… Я… я — слепой!
Слушателями были:
мальчик лет пятнадцати, с довольно веселым и неглупым лицом и с книгой в руках, молодая девушка лет двадцати, вся в трауре и с грудным ребенком на руках, тринадцатилетняя девочка, тоже в трауре, очень смеявшаяся и ужасно разевавшая при этом рот, и, наконец, один чрезвычайно
странный слушатель, лежавший на диване малый лет двадцати, довольно красивый, черноватый, с длинными, густыми волосами, с черными большими глазами, с маленькими поползновениями на бакенбарды и бородку.
О наружности Вязмитинова распространяться нечего: он имел довольно приятную наружность, хотя с того самого дня, когда его семилетним
мальчиком привели в суровое училище, он приобрел
странную манеру часто пожиматься и моргать глазами.
—
Странный этот
мальчик, — сказала она наконец, слегка искривив рот и как будто стараясь не глядеть на меня.
Месяц светил ему в спину, и тень
мальчика бежала впереди его черным,
странным, укороченным силуэтом.
Это было
странное, лихорадочное время, хаос какой-то, в котором самые противоположные чувства, мысли, подозренья, надежды, радости и страданья кружились вихрем; я страшился заглянуть в себя, если только шестнадцатилетний
мальчик может в себя заглянуть, страшился отдать себе отчет в чем бы то ни было; я просто спешил прожить день до вечера; зато ночью я спал… детское легкомыслие мне помогало.
Хотя незнакомец, явившийся на сцену столь неожиданным и
странным образом, подходил ко мне с тем беспечно-задорным видом, с каким всегда на нашем базаре подходили друг к другу мальчишки, готовые вступить в драку, но все же, увидев его, я сильно ободрился. Я ободрился еще более, когда из-под того же престола, или, вернее, из люка в полу часовни, который он покрывал, сзади
мальчика показалось еще грязное личико, обрамленное белокурыми волосами и сверкавшее на меня детски-любопытными голубыми глазами.
Мальчик в штанах. Какой, однако ж,
странный народ у вас живет! Находят, что полезнее по ляжке себя хлопать, нежели работать… изумительно!
Мальчик в штанах. Ах, русский
мальчик, какие вы
странные слова употребляете и как, должно быть, недостаточно воспитание, которое вам дают! Я уверен, например, что вы не знаете, что такое бог?
Около
странного человека стали собираться кучки любопытных, сначала
мальчики и подростки, шедшие в школы, потом приказчики, потом дэбльтоунские дамы, возвращавшиеся из лавок и с базаров, — одним словом, весь Дэбльтоун, постепенно просыпавшийся и принимавшийся за свои обыденные дела, перебывал на площадке городского сквера, у железнодорожной станции, стараясь, конечно, проникнуть в намерения незнакомца…
— До тех пор, — продолжал Хрипач, — вам следует воздержаться от этих
странных прогулок. Согласитесь сами, что такое поведение неприлично педагогу и роняет достоинство учителя в глазах учеников. Ходить по домам сечь
мальчиков — это, согласитесь сами.
Странные рассказы Пушкаря наполняли душу
мальчика тёмным хаосом.
Этот
мальчик был какое-то
странное создание.
С некоторых пор в одежде дяди Акима стали показываться заметные улучшения: на шапке его, не заслуживавшей, впрочем, такого имени, потому что ее составляли две-три заплаты, живьем прихваченные белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась новая рубашка, и, что всего
страннее, у рубашки были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он не раз заставал
мальчика с куском лепешки в руках, тогда как в этот день в доме о лепешках и помину не было.
Плотно прижавшись друг к другу,
мальчики с трепетом любопытства и
странной, согревающей душу радостью входили в новый, волшебный мир, где огромные, злые чудовища погибали под могучими ударами храбрых рыцарей, где всё было величественно, красиво и чудесно и не было ничего похожего на эту серую, скучную жизнь.
Пашка визжал на весь двор и дрягал ногами, а верёвка всё шлёпалась об его спину. Илья со
странным удовольствием слушал болезненные и злые крики своего врага, но слова кузнеца наполнили его сознанием своего превосходства над Пашкой, и тогда ему стало жаль
мальчика.
Проснулся он среди ночи от какого-то жуткого и
странного звука, похожего на волчий вой. Ночь была светлая, телега стояла у опушки леса, около неё лошадь, фыркая, щипала траву, покрытую росой. Большая сосна выдвинулась далеко в поле и стояла одинокая, точно её выгнали из леса. Зоркие глаза
мальчика беспокойно искали дядю, в тишине ночи отчётливо звучали глухие и редкие удары копыт лошади по земле, тяжёлыми вздохами разносилось её фырканье, и уныло плавал непонятный дрожащий звук, пугая Илью.
— Вот он — сахар с мылом! Кощея Распопова двоюродный сморчок! — И, повёртывая тонкую фигуру
мальчика во все стороны, он складно говорил смешные,
странные слова о хозяине, Раисе Петровне и самом Евсее.
В лавку устало опускался шум улицы,
странные слова тали в нём, точно лягушки на болоте. «Чего они делают?» — опасливо подумал
мальчик и тихонько вздохнул, чувствуя, что отовсюду на него двигается что-то особенное, но не то, чего он робко ждал. Пыль щекотала нос и глаза, хрустела на зубах. Вспомнились слова дяди о старике...
Он присматривался к
странной жизни дома и не понимал её, — от подвалов до крыши дом был тесно набит людьми, и каждый день с утра до вечера они возились в нём, точно раки в корзине. Работали здесь больше, чем в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо — порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю работу, — они ждут праздника, желают встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной радостью. Сердце
мальчика замирало, в нём тихо бился вопрос...
Черномазый кудрявый венгерец, почти
мальчик, сидит впереди всех, за широкий воротник бархатной куртки у него всунут
странный инструмент, древняя цевница, точно такая, с какою рисуют Пана и фавнов.
Поведение Ивана Архиповича показалось Буланину более чем
странным. Прежде всего он с треском развернул журнал, хлопнул по нему ладонью и, выпятив вперед нижнюю челюсть, сделал на класс страшные глаза. «Точь-в-точь, — подумалось Буланину, — как великан в сапогах-скороходах, прежде чем съесть одного за другим всех
мальчиков». Потом он широко расставил локти на кафедре, подпер подбородок ладонями и, запустив ногти в рот, начал нараспев и сквозь зубы...
Бургмейер(один).
Странная игра судьбы! Маленьким
мальчиком я взял к себе этого жидка Симху, вырастил его, поучил немного, и он теперь оказывается одним из полезнейших для меня людей и вряд ли не единственный в мире человек, искренно привязанный ко мне…
Ну,
странная, подозрительная собака, а Ваня — явный бессомнительный дурак — и бедняк — и трус. И еще — злой: «Вы представьте Вани злость!» И — представляем: то есть Ваня мгновенно дает собаке сапогом. Потому что — злой… Ибо для правильного ребенка большего злодейства нет, чем побить собаку: лучше убить гувернантку. Злой
мальчик и собака — действие этим соседством предуказано.
А когда возвращался Пустовалов, она рассказывала ему вполголоса про ветеринара и его несчастную семейную жизнь, и оба вздыхали и покачивали головами, и говорили о
мальчике, который, вероятно, скучает по отце, потом, по какому-то
странному течению мыслей, оба становились перед образами, клали земные поклоны и молились, чтобы бог послал им детей.
И вдруг взгляд её упал на
странную фигурку, стоявшую перед окном, Это был
мальчик лет двенадцати, смуглый, черноволосый, с лукаво бегающим во все стороны взором. Он смотрел во все глаза на Тасю и смеялся. Что-то неприятное и отталкивающее было в его лице. Видя, что сидевшая на подоконнике девочка обратила на него внимание, он запустил руку в карман и, вытащив оттуда что-то серое и маленькое, посадил к себе на плечо. Тася увидела, что это был совсем ручной серенький мышонок.
И Евгению Петровичу казалось
странным и смешным, что он, опытный правовед, полжизни упражнявшийся во всякого рода пресечениях, предупреждениях и наказаниях, решительно терялся и не знал, что сказать
мальчику.
Странные сны в этот вечер снились
мальчику.
Ни слова больше! — крикнул Иван Осипович так грозно, что
мальчик замолчал, несмотря на свое
странное возбуждение.
Мальчик совсем опешил при звуке этого
странного, дрожащего от боли голоса, который он слышал в первый раз. Горячая речь, готовая уже снова политься, замерла на его устах.